Пассажиры испуганно молчали. Возбуждение уступило место тревоге. На грузовой палубе повисла опасная тишина.

— Ну что, никто не сознается? — поинтересовался Овертон. — Отлично.

Капитан дернул подбородком в направлении Элвера:

— Давайте спросим у мальчишки, как все случилось.

— Что? — Элвер неожиданно для себя обнаружил, что очень внимательно слушает командира.

Ирек и Катскин уже проталкивались к нему через толпу.

— Не думаю, что это он, — попытался вмешаться Эндсон. — Он спал в своей…

Катскин ударом кулака выбил весь воздух из груди бедняги и отпихнул его с дороги.

— Захлопни хлебало, Эндсон! — велел бугай.

Толпа расступилась, оставив Элвера в одиночестве. Ирек кивнул товарищу, и Катскин заломил подмастерью руки за спину. Люди отползли еще на шаг. Многие в толпе радовались предстоящему зрелищу. Лишь некоторые сочувственно отвели взгляд.

— Ты был немного не в себе, так ведь, Элвер? Ты переполошился. — Ирек мнил себя интеллектуалом и специально выделял интонацией слова, казавшие ему умными. — Почему?

— Не знаю. Иногда у меня бывают какие-то ощущения. В этот раз — очень сильное. Но я не вскрывал капсулу. Она пугала меня.

— Ощущения, говоришь? — Ирек ухмыльнулся, переглянулся с Катскином и ударил Элвера в живот. — Неправильный ответ. Почему ты его выпустил?

Парень согнулся пополам и закашлялся. Изо рта потекла густая слюна.

— Зачем мне это делать?

— Здесь мы задаем вопросы!

«Идиот», — успел подумать Элвер, прежде чем Ирек нанес следующий удар.

— А теперь говори, почему ты это сделал!

— Я этого, драк твою мать, не делал! — прохрипел подмастерье.

Громила снова занес кулак. Он даже слегка подпрыгивал, охваченный жаждой крови. Ему действительно нравилась эта работа.

Удара так и не последовало. Из-за криков. Все, присутствовавшие на палубе, завертели головами, разыскивая источник мучительных воплей, наполнивших корабль. Они, казалось, доносились отовсюду: из коридоров, воздуховодов и даже будто бы из металла обшивки.

— Толли Кинер! — сказал Тич.

Семейство пассажиров зажало уши. Матросы побледнели. Многие, кто похвалялся раньше своей храбростью, откровенно струсили.

Звук не стихал две минуты. Элвер и не представлял себе, что человек может кричать так долго и без остановки. Все вокруг замерли, оцепенев от ужаса.

Когда последние отзвуки вопля стихли, Овертон принялся раздавать приказы.

— Ирек, — капитану пришлось сглотнуть и унять дрожь в голосе, — и Катскин. Вы пойдете и разберетесь, откуда взялся этот звук. Гравек, дуй на мостик. Запрись. Денден, отопри оружейную. Вооружи всех, кто есть на борту.

— Мне кажется, — произнес Элвер, положив руки на колени, — это очень плохая идея.

Он закашлялся и сплюнул. Длинная струйка тягучей слизи повисла на губах.

— Нужно бежать. Использовать спасательные капсулы и стыковочный челнок.

— И куда? Тут до ближайшего порта лететь два года! — ответил Гравек. — Мы подохнем в пустоте!

Команда зароптала. Голоса с каждой секундой становились громче, наливаясь страхом и злобой. Наконец Овертон закричал, перекрывая шум:

— Заткнулись! Заткнулись сейчас же! А ты, Элвер, — процедил капитан, поправляя пояс и с легким щелчком расстегивая кобуру пистолета, — заткнись больше всех. Я здесь капитан! И мы выследим этого ублюдка. Никому нельзя убивать моих подчиненных вот так запросто.

— Вы не… — прохрипел подмастерье. — Не понимаете, с чем связались…

— Еще посмотрим, — ответил Овертон.

Но они действительно не имели ни малейшего понятия, что их ждет.

6. ДВА ПОВЕЛИТЕЛЯ ТЬМЫ

— Я убил их всех, — тихо произнес Керз и тут же продолжил, упрямо нагибая голову: — С удовольствием. Они все равно были преступниками, все до одного. Интересно, сколько жизней оборвала бы моя рука, если бы Империум стал таким, каким ты хотел его видеть? Скольких мне, исполненному праведным презрением к их ничтожеству, пришлось бы убить? И это бы считалось справедливым, да?

Вопрос остался без ответа.

— А еще мне интересно, отправился ли бы Коракс по моему пути во тьму, если бы не война? Мы с ним сошли бы за близнецов. Из всех братьев он и Сангвиний были мне наиболее близки. Нет, не в плане личных отношений, конечно же. Никто из них не был мне другом, — Ночной Призрак саркастично ухмыльнулся. — Мне ведь не положено иметь друзей, верно? Но они были похожи на меня, каждый по-своему. Мы с Кораксом — порождения ночи. Я — убийца, он — ассасин. Оба одержимы справедливостью. Оба выросли среди преступников.

Примарх задрожал и провел черными ногтями по бледной коже.

— Мы шли схожими путями, и у нас должно быть так много общего… Но Коракс всегда меня ненавидел и считал жестоким варваром. Кто бы говорил! Этот благородный боец за свободу спалил бессчетные тысячи душ в атомном пламени ради своей великой моральной победы. Он прекрасно знал цену жестокости, несмотря на попытки изобразить, что это не так.

Керз покачал головой и рассмеялся:

— Знаешь, вот этого я как раз никак не могу понять. Зачем ты сделал нас сборищем лицемеров?

Он обхватил колени длинными костлявыми руками и опустил голову, пряча лицо.

— И скажу тебе еще кое-что. Я тоже его ненавидел. Ты можешь подумать, что я ненавидел всех братьев, но это не так. Это они меня ненавидели. Большинство из них я вполне мог терпеть, некоторых уважал. Кое-кого даже любил, но они никогда не отвечали тем же. Но вот Коракса я действительно ненавидел. — В приступе стыда он отвернулся и продолжил разговор со стеной: — Очень сильно. Не за сходство со мной. И не за то, что он был лучше. Хотя он действительно был лучше, если считать, что мы оба воплощали одни и те же принципы. Ты создал нас такими похожими…

Керз задумался.

— Ведь он тоже вырос в трущобах. Его точно так же преследовали и загоняли в угол. Но он не убивал, в отличие от меня. Он использовал пламенные речи и разумные доводы там, где я лил кровь. Да, я ненавидел себя за то, что не стал таким, как он, но не мог презирать его за то, что он стал тем, кем я не смог. Нет, здесь мы не отыщем причины моей ненависти к брату. — Ночной Призрак снова посмотрел на статую и театрально откашлялся. — Может, дело в том, что ему, в отличие от меня, так и не удалось полностью подчинить свой родной мир, и Ворон смиренно отдал планету адептам Механикума? Может, все из-за того, что он слаб? Примарх прижался лицом к коленям. — Нет, за это я тоже не мог его ненавидеть.

Он оскалился и вцепился зубами в кожу. Потекла кровь.

— Я скажу тебе, в чем дело. В зависти к дару, который он получил. Я был призраком в ночи, по именно Коракс был ее властелином. — Керз выдохнул сквозь кинжально-острые зубы. — Он повелевал темнотой. Мои глупые и недалекие сыновья считали, что у Воронов есть какие-то технологии, доступные только им. Но я-то видел, что это природные способности. Представь, что бы я совершил, получив такие дары! Насколько более совершенным монстром я бы стал, если бы тени любили меня так же сильно, как Коракса!

Клубы удушливого дыма, пахнущего горелым мясом, валили из каждой щели и уже затянули всю улицу. В этой мгле можно было разглядеть что-то только на расстоянии нескольких метров, и скалобетонные обломки появлялись на нашлемных дисплеях как раз в тот момент, когда кто-то из отделения о них спотыкался.

Севатар видел перед собой белый шум помех, нечеткие очертания и тревожные неопределенные отметки системы целеуказания. Он пытался настроить авточувства силовой брони, но во всех спектрах видел примерно одно и то же. Электромагнитные импульсы от энергетических орудий наполняли верхние частоты помехами, из-за чего радар и устройства с аналогичным принципом работы стали бесполезными. В оптическом и близких к нему диапазонах весь свет поглощался жирным дымом. Самым бесполезным оказалось тепловое зрение. При активации мир превращался в калейдоскоп цветов, разобраться в котором было решительно невозможно. Только звуковые импульсы позволяли кое-как продвигаться вперед, но и они не заслуживали доверия: из-за плотной застройки и рокота непрекращающейся орбитальной бомбардировки акустическая волна постоянно возвращалась искаженной.